Бабель, Дашкова и кимха ди-писха

*

Sunday, 09 April 2006

Наверное, многим знакомо состояние, когда после многих дней нервотрепки, интенсивного шевеления извилинами, изматывающего решения нерешаемых проблем хочется завалиться на диван (вариант – в ванную), вооружившись каким-нибудь не слишком интеллектуальным чтивом и от души расслабить тело и мозги. Для меня критическим элементом в такой ситуации всякий раз оказывается наличие, точнее, отсутствие под рукой этого самого чтива. Тащиться в книжный магазин лень, к тому же, дело нередко бывает вечером или в субботу, когда книжные закрыты, чтение с компьютера не дает требуемой степени расслабления, ну а заблаговременно запасаться детективчиками у меня не получается – они или бесследно теряются, или оказываются прочитанными немедленно после приобретения. Спасибо друзьям и знакомым – выручают.

Ну так вот, наступил очередной раз, когда я понял: пора расслабиться. Поиски чтива были недолгими и через короткое время мне была вручена книжка известной российской детективщицы, которая не только отвечала моим запросам на легкий жанр, но еще и описывала события у нас в Израиле, что, конечно, было приятным бонусом. Я залил ванную, объявил домочадцам, что меня не будет долго, и отправился расслабляться.
Ванная была замечательной, но вот книжка, к сожалению, подкачала. Мозг, которому полагалось пребывать в полуотключенном состоянии, неуклонно отмечал ляпы, которых в книжке оказалось заметно больше положенного среднероссийского уровня. Особенно не повезло израильской части сюжета. Понятно, что автор не может, да и не должен, наверное, побывать во всех странах и городах, в которые ему взбредет завести героев романа. Глупо требовать от фантаста сгонять на ознакомление в галактику, которую он собрался живописать. С другой стороны, каково будет жителям той самой галактики, милым малиновым осьминогам, видеть себя в образе противных коричневых рептилий? Дама-детективщица явно черпала сведения об Израиле из новостных выпусков канала РТР, неизменно забавляющего русских израильтян "точностью" репортажей, тщательно выдержанных в духе «Нью-Йорк – город контрастов» времен холодной войны. Подробности, которые не удавалось подчерпнуть из РТР, дама домысливала, опираясь, естественно, на собственный жизненный опыт. Опыт был вполне адекватным среде и быту ново- и старорусского криминального мира. Американский разведчик входил в доверие к русской героине, преподнеся ей заначку бекона, который в этой стране, тем более, в курортном городе, не достать – вот бы порадовались наши религиозные соотечественники, если бы это ну хоть капельку соотвествовало истине!
Изображенные дамой израильские «братки» сидели в пивной за столом, уставленным кружками пива, и громко ругались на иврите. Поскольку пивные кружки в израильских пивнушках свойственны, в основном, русским заведениям – израильские предпочитают стаканы, своевременная смена опустевшей посуды составляет основу заработка официанта (если в ресторане или баре нет компьютера, фиксирующего, за каким столиком чего и сколько заказано, то именно по пустой посуде и идет подсчет), а израильская "братва" склонна не к пиву (а уж если да, то из бутылок и в смешных дозах), а к кальяну и кофе, то картина получалась весьма забавная.
Одним словом, книжка возложенных надежд не оправдала. Пришлось, сократив время пребывания в ванной, возвращаться в повседневность. В повседневности приближалась пятница, на которую у нас с женой было запланировано посещения китайской лавочки с дальневосточными пряностями и вкусностями в Тель-Авиве. Слегка опустошив лавочку и свой бюджет, и доверху набив продуктовую сумку на колесиках, мы погрузились в автобус и отправились в обратный путь в Петах-Тикву. Автобус отошел от рынка Кармель, попетлял по приморским улочкам и вырулил на Алленби – чудовищно забитую транспортом одну из центральных улиц города. Нам предстояло с черепашьей скоростью ползти сквозь пробки Алленби и Кинг-Джордж, потом ехать через Рамат-Ган, Бней-Брак и всю Петах-Тикву, что не сулило особо приятного времяпровождения в течение ближайшего часа. Но в этот момент на остановке в районе большой синагоги на Алленби автобус наполнился вдруг в высшей степени живописной публикой, что сразу превратило поездку в небольшое приключение.
Видимо, вчера в ванной я настолько искренне возмущался ненатуральным изображением израильского дна, что теперь кто-то там наверху предоставил мне случай посмотреть на его обитателей вживую. Автобус был двойным, «с прицепом», и мы сидели в нем в самом начале задней половинки. Двое из вошедших присмотрели себе местечко прямо напротив нас. Оба в годах – лет пятьдесят-шестьдесят, один – несомненный «теймани» (йеменский еврей), другой – видимо, что-то восточное из района Северной Африки. Оба в сильно поношенных пиджаках, брюках и черных сефардских кипах. «Марокканец» долго не садился, оправляя и отряхивая свой коричневый пиджак и обдавая меня ароматом давно не стиранной одежды. «Теймани» в это время рассказывал ему что-то из жизни общих знакомых. Голос у него был сильно гнусавый, какой-то очень неприятный, а речь почти вся состояла из повторов одного и того же. Тем временем в нашем направлении стала продвигаться еще одна парочка. Лет сорока-пятидесяти, этакие дешевые мачо из приморского города, с острыми полосками усиков над верхней губой, кинжальными взгядами и жиганскими замашками. «Яков-японец, - сообщил «теймани» своему соседу, - его жена, длинная Гила опять устроила скандал Ривке-лавочнице.» От этих имен на меня как-то сразу пахнуло Бабелем в ивритской редакции. Впрочем, на Беню Крика Яков-японец явно недотягивал. Завалившись на заднее сиденье, он крикнул через весь автобус: «Водила, кондиционер включи!» Водитель послушно включил кондиционер, потянуло прохладным воздухом. Через какое-то время воздух наполнился сигаретный запахом. Я с досадой и подозрением покосился на пиджак «марокканца», но жена прошептала яростно: «Они там курят». Я сам курильщик, однако курить в автобусе – явный перебор. На это существует абсолютный запрет автобусной компании, лет пять назад был даже принят специальный закон. В общем, это – беспредел. К тому же воняло препротивно, а мы еще и с сынишкой. В общем, я засобирался идти выяснять отношения, но жена, вцепившись в плечо, не пустила. Кондиционер сделал свое дело и запах почти исчез.
Остановки через две Японец с приятелем собрались выходить. Они встали возле двери на выход, метрах в полутора от нас, оба с зажженными сигаретами. Тут я уже не выдержал и ввязался в ругаловку, подробно объясняя Японцу, что он сильно не прав. Вопреки моим ожиданиям, он не втянулся в диалог, едва удостоив меня фразой «Я уже выхожу». На мои аргументы в духе «мне все равно, выходишь ты или нет, а сигарету погаси» он никак не прореагировал, и вскоре они сошли.
Сидевший напротив «марокканец» достал пачку «Магны». Я приготовился к продолжению, но он покосился на меня и, пробормотав что-то себе под нос, положил ее обратно в карман. Потом оба они с «теймани», как по команде, сняли черные кипы. «Марокканец» свернул их обе и положил в бумажный пакет со своими вещами. Оставшие полчаса, пока оба они не сошли на границе Рамат-Гана и Бней-Брака, «теймани» своми неприятным голосом рассказывал «марокканцу», как много давали в синагоге два года назад, а вот сейчас и праздничные благотворительные порции уменьшились, и подают совсем не так.
Полчаса – достаточно долгое время, и я успел наслушаться немало интересного. Картина вырисовывалась примерно такая: Яков-японец – своего рода «бригадир», который присматривает за нищими у большой тель-авивской синагоги. Следит, чтобы их не обижали, «разруливает» конфликты, решает проблемы с полицией, короче говоря, «крышует». Естественно, имеет за это свою не очень скромную долю. Обычно у него на участке работает более или менее стабильная команда, но сейчас, перед Пасхой, он собрал дополнительные кадры, чтобы как следует отработать раздаваемую на праздник кимха ди-писха. Кимха ди-писха по-арамейски «пасхальная мука». По идее, так называют муку, за которой специально присматривали целый год, чтобы в нее не попала вода, и она не смогла бы закваситься. Но так называют также муку из размолотой мацы и, вообще, все, что раздают неимущим, чтобы у тех было, чем встретить праздник пасхи. На этот лакомый, с точки зрения Японца и моих соседей по автобусу, кусочек сбегается масса всяких левых хаперов, описаниями разборок с которыми была заполнена речь «теймани». Было в этой речи много правонарушений, немало преступлений, но все какие-то мелкие, явно недостойные пера российских детективописателей. Вот, собственно, и вся «романтика с большой дороги». Все как-то буднично, мелко, неживописно.

Даже не знаю теперь, чего я так прицепился к этой книжке с израильскими бандитами за столом, уставленным пивными кружками? Пусть и неаутентично совершенно, но, по крайней мере, не нищий марокканец в неприятно пахнущем пиджаке с его восторгами по поводу крутизны Якова-японца.

Новые комментарии